Об игре этого футболиста всегда были самые восторженные отзывы. Никита Симонян отмечал:

«Вообще надо сказать, что «Спартак» пятидесятых годов превосходил дру­гие команды в техническом отношении, тактическом, в игровом мышлении. Никто из спартаковцев не ограничивался лишь рамками заданной роли, демон­стрировал широкий диапазон действия. Так играли Нетто, Сальников, Огонь­ков...

Михаил Огоньков. Левый фланг обороны. Высокая скорость, жесткость в единоборстве, в отборе мяча. Хорош был в подыгрыше. Неслучайно Гавриил Дмитриевич Качалин фактически из дублирующего состава включил его в пер­вую сборную страны... По сей день считают, что в нашем футболе он лучший крайний защитник всех времен».

Журналист Мартын Мержанов в своей книге «Играет «Спартак» дал Огонь-кову такую характеристику: «Умел хорошо отбирать мяч, легко его обрабатывать и точно передавать партнерам. Он всегда был зачинателем контратак».

На его карьере, как и на судьбе другого олимпийского чемпиона Бориса Татушина, сказалось так называемое дело Эдуарда Стрельцова. В тот роковой день 58-го они встретились в ателье, где футболистам сборной СССР, го­товившейся дебютировать на чемпионате мира, нужно было примерить парадные выездные костюмы. Юрист Андрей Сухомлинов, готовивший годы спустя материалы по реабилитации, писал: «Стрельцов вспоминал потом, что приехал из дома на такси, свою «Победу» он отдал в ремонт. Здесь встретился с Михаилом Огоньковым, который был на своем «Москвиче». Они дружили, хотя играли за разные команды: Огоньков за «Спартак», а Стрельцов за «Торпедо», руководство которого не поощряло этой дружбы, мол, спутался с Огоньковым. Болтали о том, что «Спартак» переманивает Стрельцова к себе, а тот хочет согласиться на это из-за своего друга Огонькова». События, последовавшие затем, привели к тому, что Стрельцов оказался в местах лишения свободы, а спартаковцы попали под длительную дисквалификацию и потеряли звание заслуженных мастеров спорта.

Согласно материалам Сухомлинова, печальной судьбы товарища Огоньков избежал лишь благодаря порядочности следователя Эльвиры Мироновой, которая действительно стремилась установить истину, заново провела допросы и очные ставки, и в результате уголовное дело было прекращено.

Возвращение Михаила состоялось, когда Симонян был уже тренером красно-белых. Он вспоминал об Огонькове: «Вер­нувшись в большой футбол в 1961 году, начал с игр за дублирующий состав. Наши первые матчи проводились в Средней Азии. И вот встреча с дублем «Кайрата» близилась к концу, Михей играл здорово, и я принял решение выпустить его на заме­ну в основе. И - о ужас! Огоньков упал, как подкошенный, после неудачного столкновения с соперником, получил тяжелейшую травму. Его прямо с игры отвезли в больницу, и врачи удалили Мише почку. Он вынужден был повесить бутсы навсегда».

Но этот яркий игрок еще послужил родному флагу - уже в качестве тренера детской спартаковской школы. Учениками Огонькова были такие мастера, как Алексей Прудников, Владимир и Виктор Букиев-ские, Виктор Самохин. Последний рассказывал:
- В чемпионатах Москвы в своем возрасте наша команда шесть лет подряд была первой, и заслуга Огонькова в этом огромна. Михаил Павлович был необыкновенно добрым человеком. Он никогда не повышал голос на мальчишек, но при этом был тре­бовательным, особенно в части игровой дисциплины. При проведении «двусторонок» часто останавливал игру и просил объяснить, почему парень поступил так, а не иначе. Ведь главным в футболе Михаил Павлович считал творчество. Он требовал от учеников, в первую очередь, думать на поле.

Конечно, не каждый мальчишка, которого трени­ровал Огоньков, достиг затем высот на поле. Но в жизни затем многие не затерялись.

Огоньков рано ушел из жизни. Судьба, к сожале­нию, была несправедлива к нему и после смерти. Об­стоятельства кончины футболиста были извращены в бульварной прессе. На самом деле Михаил Павло­вич умер дома. Среди детских и юношеских команд «Спартака» проводился турнир его памяти.