«Самый лучший из армян - Александр Мирзоян». Так кричали на трибунах...

Мирзоян в «Спартаке» быстро приобрел популяр­ность. И любовь. Судьба защитника была странноватой, но для нашего футбола типичной. К несчастью.

Дело, вроде, было так: в «Арарате» от него подустали. Ну, мало ли как получилось. Попал защитник в дубль. Обратили на него внимание торпедовцы. Но с переходом что-то не сложилось. Снова дубль. А потом он попал в «Спартак» - и там вдруг пошло. Получилось, одним словом. Стал Мирзоян призером, стал чемпионом, стал игроком сборной страны.

А потом - ушел. Исчез. То есть вернулся, вроде бы (попросили!), - и опять - ушел. Навсегда.

Кто же он - центр и оплот спартаковской обороны на­чала 80-х? Мирзоян, по-своему, незабываем. Роль защит­ника не слишком благодарна. Надо ведь бегать за кем-то -быстрым и легким, техничным и подвижным. Теряется уверенность: он-то создает, пусть худо-бедно, а ты лома­ешь. Потому и мало великих защитников: Факкетти, Бекенбауэр... (Кто еще? Жуниор, Хидиятуллин, говорят, неплох был Нил-тон Сантос, которого, впрочем, Гарринча крутил, как хотел.) Защитник зачастую ценится за умение подключиться и забить: не так ли? А ведь это не его дело. Мирзоян же был царствен, барствен или как там еще - именно в отборе, в разрушении. Защитнику в нынешнем футболе тесно. Нет времени, нет места. А у него - было. Странное дело: не вспоминается он в гуще, в борьбе, хотя и этого, наверное, хватало. Но его момент - именно свобода. Мяч у Мирзояна: далее мало предсказуемо. Может и вратарю отдать (а почему нет?), может пас вперед сделать, может и обыграть - в собственной штрафной!

Так думалось во время встречи «Спартака» с киевлянами в 1979 году, в Москве, 2 мая, в открытие сезона. Это был чуть ли не первый его матч в основном составе. А «мальчиками для битья» выглядели вполне приличные киевские нападающие: это они вполне безуспешно отнимали мяч у него в штрафной, но не он у них. Это было возвращение достоинства защитнику. Причем -наяву. Вообще от того хорошего и важного матча остался в памяти только Мирзоян. Он, кстати, и гол забил с пенальти...

Мирзояновские пенальти - разговор особый. Иногда думалось, что он даже бравирует своим умением отправить мяч туда, куда его и не ждут (зрители, тренеры, вратарь, наконец). Бил мягко, тихо, в угол. Забивал. Со временем так стал бить и Гаврилов. И тоже попадал. Почти всегда...

Это вот чертово «почти» отравляет слишком многое. Ограничимся, однако, футболом и «Спартаком». Самое интересное, что ив 1981 году Мирзоян «почти» забил ро­стовскому СКА в финале Кубка (а Гаврилов - забегая вперед - также вот едва не забил бельгийскому «Андерлех-ту>>). С ростовчанами же матч «Спартаком» выигрывался. Просто москвичи тогда были посильнее. И моменты возникали. Но бесспорный пенальти должен уж был все разрешить. Мирзоян же ударил в штангу - защитник ошибся на несколько сантиметров. Потом случилось совсем непонятное: Мирзоян рванулся в чужую штрафную, забыв про возраст, положение, авторитет, принципы, болячки. Не было уже футбольного «дворянина» - человек был. Он добрался до мяча, ударил... Выше... Кубок проигран. Больше Мирзоян пенальти не бил. Что-то в нем поломалось тогда. Прежнего уже не было. Что-то из него ушло. А вот что... Здесь надобно вернуться к общим проблемам. Такой уж особенный футболист этот Александр Мирзоян, что без общего его не понять. Вспомним, когда он пришел в свою команду. В 28. Много, мало? Как сказать. Ежели у вас карьера за плечами, матчи международные, слава - почему бы клуб не поменять? И не беда, что другая республика. Буряк, допустим, взял и перешел в конце карьеры в «Торпедо». А если нет ничего? Если вы в возрасте под тридцать, отец семейства - в положении, извините, пацана? Вас можно попросту из команды выгнать: никто же никому ничего не должен. А вы совсем уже, что называется, взрослый: вот и за­лысины появились. А потому все время Мирзоян играл на пределе. Нервы - как струна. Вот она и лопнула.