Жизненный путь этого человека был тесно связан с дорога­ми братьев Старостиных. Вместе с ними Станислав Леута иг­рал за клубные команды и сборные Москвы, РСФСР, СССР, стоял у истоков «Спартака», а в суровые годы репрессий его тоже не миновал арест по сфабрикованному обвинению.

Андрей Старостин в книге «Повесть о футболе» так пред­ставил соратника: «Его любили за разносторонность дарова­ния, он одинаково успешно играл на любом месте в команде. «И жнец, и швец, и на дуде игрец», - говаривал про него Ваня Артемьев, когда Станислав начинал свою футбольную карьеру на левом краю нападения в «Красной Пресне».

Он прошел свои «университеты» в годы разгула на Украине махновских и петлюровских банд. Совсем юным красноармейцем сражался он за Советскую власть. Потом судьба бросила его помощником маркера в бильярдную одной из гостиниц Николаева. Приехал в Москву умудренный нелегким житейским опытом, но с неутраченной жизнерадостностью и неиссякаемым украинским юмором. Однако на поле шуток не терпел. Черноголовый, с темными глазами, он добела бледнел, устремив испепеляющий взгляд на виновника, если тот позволял в игре недобросовестный прием, грубость. Сам же он вел безукоризненно честную спортивную игру и благодаря техническому мастерству в «подсобных» средствах не нуждался. Он без них был одним из выдающихся игроков сборной команды СССР».

К слову, Леута вы­делялся среди товари­щей не только на фут­больном поле - он был первоклассным танцором. А его родная сестра Эмилия, известная эстрадная певица, принимала участие в благотворительных концертах, когда шел сбор средств на стадион, на котором впоследствии возник Московский клуб спорта - МКС, прародитель «Спартака».

Николай Старостин в книге «Звезды большого футбола» тоже посвятил Леуте нема­ло строк: «Станислав Леута... мог с 30 метров из самого трудного положения, прицель­но выстрелить по воротам. Тогдашние вратари невесело острили: не ноги, а пушки. Бы­ло у него еще одно замечательное качество - универсализм. Не существовало такого места в сборной, где бы этот талантливый спортсмен не заменял, притом полноценно, выбывших партнеров. Он играл как центр нападения вместо Петра Исакова и как край­ний защитник вместо Александра Старостина. Выступал как инсайд вместо Василия Павлова и как правый крайний нападающий вместо меня. Только в воротах он не стоял, не бросался по углам за мячами. Но чужих вратарей он заставлял это делать частенько, потому что был штатным пенальтистом и в сборной, и в «Спартаке».

Правда, чуть дальше старший из братьев Старостиных привел ситуацию, когда в матче Москва - Ленинград при счете 1:2 Леута вышел к одиннадцатиметровой отметке лишь по приказанию капитана команды, словно чувствовал неладное. И действительно, ударил в штангу, из-за чего москвичи потерпели поражение.

Но гораздо более характерным видится другой эпизод из книги Николая Петрови­ча, который подтверждает способность Станислава Викентьевича забивать в самые ответственные моменты. Сборная Москвы играла в Австрии, и в одной из встреч и Старостин, и Леута получили травмы: «Хрупкое преимущество в один гол ставило под сомнение нашу победу, которую старались удержать теперь только десять игро­ков. Мое сердце обливалось кровью, и я взмолился, обращаясь к Леуте, который пост­радал меньше всех:
- Стася, если можешь, хоть на полутора ногах, выйди на поле! Даже еле двигаясь, ты отвлечешь на себя кое-кого из австрийцев.

И Леута, который на другой день не мог приподняться в постели, на поле вышел. И не только вышел, но и забил забинтованной ногой тот самый гол, который не оставил хозяевам поля надежд на выигрыш.

Через день команда уехала на игры в другие города, а мы с Леутой остались лежать в Вене».

Уже на фотографиях 20-х годов его можно увидеть с повязками на коленях - травмы давали о себе знать. Защищавший цвета «Спартака» в 30-е, Станислав Викентьевич вошел в историю чемпионатов СССР как первый футболист, забивший в одном матче и в свои, и в чужие ворота. В 1965 году ему было присвоено звание заслуженного тренера РСФСР. Леута до последних лет жизни не расставался с любимой игрой, работая в общественных организациях федерации футбола. Как и братья Старостины, он похоронен на Ваганьковском кладбище столицы.